ЛУЧШЕЕ ИЗ ESQUIRE ЗА 82 ГОДА 1994 №2 (747) НОРМАН МЕЙЛЕР О МАДОННЕ. ПОЧТИ ЛЕДИ

В ка­че­стве жур­на­ли­ста Нор­ман Мей­лер де­бю­ти­ро­вал в Esquire в 1960 го­ду. Очерк о Джо­не Кен­не­ди «Су­пер­мен при­хо­дит в су­пер­мар­кет» имел огром­ный успех, од­на­ко Мей­лер остал­ся не­до­во­лен тем, что ре­дак­тор без его ве­до­ма из­ме­нил на­зва­ние, и от­ка­зал­ся пи­сать для жур­на­ла до тех пор, по­ка ему не при­не­сут пуб­лич­ные из­ви­не­ния. Спу­стя два го­да в Esquire вы­шло эс­се пи­са­те­ля о Дже­ки Кен­не­ди, ко­то­рое пред­ва­ря­ло из­ви­не­ние ре­дак­ции. Со­труд­ни­че­ство с жур­на­лом про­дол­жа­лось боль­ше со­ро­ка лет, и да­же в 71 год Нор­ман Мей­лер не упу­стил воз­мож­ность по­го­во­рить с Ма­дон­ной о сла­ве, оди­но­че­стве, кон­тра­цеп­ции, пор­но и ре­ли­гии.

Обложка

Стр. 40-41
Мейлер: Одна из фотографий в книге «Секс» шокировала даже самых преданных ваших фанатов — на снимке вы засунули нос между мужских ягодиц. Сложно сказать, целуете вы его в задницу или все же кусаете. А еще здесь распятие на заднем плане, прямо на его руке.
Мадонна: Это у него татуировка такая, чистое совпадение.
Мейлер: Но ведь кто-то отобрал именно эту картинку. Если в книге в итоге опубликовали несколько сотен снимков, могу предположить, что негативов, из которых вы выбирали, были тысячи. Так что это фото определенно... заходит на опасную территорию.
Мадонна: Ну да, ну да.
Мейлер: С другой стороны, религия и дефекация не так уж далеки друг от друга. Какой бы духовной ни была ваша пища, вся она выйдет одним путем и, как все живое, уйдет обратно в воду, к смерти. Любая организованная религия тоже прежде всего озабочена подготовкой к смерти. Вы выбрали такой снимок, потому что тоже чувствовали эту связь?
Мадонна: Может быть, подсознательно.
Мейлер: Такие вещи шокируют людей до полусмерти, и в то же время они являют собой художественное высказывание. Это же просто ваше видение рая для интеллектуалов, разве не так?
Мадонна: Да, спасибо, что заметили. Кроме того, у него весьма красивая задница, поэтому мне было попросту приятно.
Мейлер: Да мы же все живем и работаем только ради таких моментов!

Мадонна: Именно. (Смеется.) Но я же не ответила на вопрос. Так вот, я убеждена, что религия и эротизм крепко связаны друг с другом. Более того, мне кажется, что мои собственные сексуальность и эротизм развились только благодаря посещению церкви.
Мейлер: Уверен, что вы правы. Я не хожу в церковь, но если бы пришлось выбирать, к какой религии примкнуть, я стал бы католиком.
Мадонна: Католицизм очень чувственная религия, и все в ней выстроено вокруг того, что делать нельзя. Все запрещено, все спрятано за решетками исповедален, за тяжелыми портьерами, за витражами, ритуалами и коленопреклонениями — есть в этом что-то жутко эротичное. А еще католичество не лишено садомазохизма.
Мейлер: А еще тебе позволяют есть тело Христа и пить его кровь.
Мадонна: Да, это так плотоядно!
Мейлер: Замечательные табу собраны в одном месте и выставлены как животворящее... важное духовное и интеллектуальное достижение.
Мадонна: А если ты ведешь себя плохо, то просто заходишь в небольшую будку и просишь у Бога прощения. Мейлер: И это в известной степени работает...
Мадонна: И ты получаешь свое прощение!
Мейлер: Можно выйти из церкви и немедленно совершить тот же грех, но вы уже знаете, что вам за это будет. Это все, что церковь может сделать для вас. Знаете, тут как с воспитанием детей: не получится контролировать их ежесекундно, но можно понемногу регулировать восприятие ими собственных поступков. По-моему, исповедь делает то же самое, только более восхитительным и театральным способом.
Мадонна: Да, настоящие оперные страсти.
Мейлер: Как вам кажется, вы сможете когда-нибудь вернуться в лоно церкви?
Мадонна: Я часто хожу в церковь, потому что многие католические храмы — прекрасные памятники архитектуры, особенно накануне Рождества: запах, свечи, ладан, все эти обряды — в это время храм кажется мне самым умиротворенным местом на земле. Люди обычно как-то проникаются уважением, когда заходят в храм, и все это место буквально наполняется спокойствием. Но я даже представить себе не могу, что снова стану верующей католичкой, нет.
Мейлер: Как-то я разговаривал с другом, очень толковым священником, и сказал ему, что сам никогда бы не обратился в католическую веру. Он спросил: «Почему? Из-за учения о пресуществлении?» Я ответил, что это меня совершенно не беспокоит, я вполне мог бы уверовать во всякие ритуальные чудеса. Тогда он поинтересовался, не сомневаюсь ли я в непорочном зачатии. А я сказал: «Я никогда не смогу быть католиком, потому что не верю, что Бог всемогущ». Меня восхищает идея Бога, у которого нет абсолютной власти над миром. Интересно, вы могли бы поверить в такого?
Мадонна: В Бога, который совершает ошибки?
Мейлер: В Бога, который может потерпеть неудачу, который честно противостоит равному себе дьяволу...
Мадонна: Да, такому я могла бы посвятить себя.
Мейлер: Значит, вы разделяете и следующую идею: в каждом из нас есть и Бог, и дьявол?
Мадонна: Да, спасибо, что читаете мои мысли!
Мейлер: И они вечно воюют друг с другом — иногда побеждает один, иногда другой. Невозможно знать наверняка. Потому что сама природа дьявола в том, чтобы сеять сомнение.
Мадонна: Ну, мне нравится идея о том, что Бог внутри каждого из нас. Если это так, то тогда высшая форма молитвы — это всем быть добрыми друг к другу.
Мейлер: Разумеется, есть люди, к которым ты никогда не сможешь быть добр, это было бы непростительной ошибкой. Важно осознавать, что в мире существует еще и зло.
Мадонна: Я знаю, что зло существует, но лично я не верю, что я сама злой человек.
Мейлер: Неужели? Мне-то кажется, что злости в вас предостаточно.
Мадонна: Я же не говорю, что живу в полной гармонии и во мне нет этой вечной борьбы добра и зла. Я говорю, что то, как мы общаемся с другими людьми, на самом деле и есть наш ежедневный способ молиться.
https://esquire.ru/best-mailer